Конструкция реальности: как мир, в котором ты живёшь, был изобретён не тобой

Пролог: зачем всё это

Сегодня все говорят о «реальности». Одни — с верой в факты. Другие — с иронией, будто всё это договор. Но реальность по-прежнему действует: ограничивает, нормирует, выстраивает поведение. Она в том, как ты здороваешься. Как судишь других. Как боишься выйти за пределы привычного. Как принимаешь «норму» с той же слепотой, с какой глотаешь воздух.

В 1966 году два социолога — Петер Бергер и Томас Лукман — показали, что реальность — это не нечто внешнее и независимое. Это продукт человеческой деятельности. Причём настолько успешный, что мы забыли, что когда-то его не было. Мы родились внутри декораций и не заметили кулис.

Эта статья — попытка перезагрузки. Не разрушить, а отодвинуть ткань сцены и заглянуть в закулисье. Понять: из чего сделан мир, и что случится, если ты вдруг попробуешь сказать: «нет».

Методологическая подсказка: попробуй читать эту статью не только как текст, но как зеркало. На каждом этапе — останавливайся и спрашивай себя: "А в какой конструкции живу я? А какие слова я не выбирал? А чья это сцена, на которой я играю?"


1. Реальность — не данность, а привычка, забывшая, как началась

Ты можешь сколько угодно смеяться над системой, но без неё ты — не больше чем животное с доступом к интернету. Если у тебя отобрать слова, коды, привычки, институты — ты останешься голым приматом, мечущимся между страхом, агрессией и половым возбуждением.

Человечество построило конструкции не только ради контроля — но и ради защиты. Без структуры у тебя не будет ни унитаза, ни анальгина, ни личной границы. В твою квартиру ворвутся вооружённые гопники, и не будет закона, чтобы их остановить. Потому что закон — тоже конструкция.

То, что ты называешь «естественным», когда-то было решением. Иногда — вынужденным. Иногда — паническим. Иногда — просто удобным. Но затем оно было повторено. Зафиксировано. Стало «нормой».

Бергер и Лукман называют этот процесс объективацией — момент, когда результат действия становится внешним по отношению к человеку. Возвращается к нему как данность. Уже не как выбор, а как «жизнь».

Чтобы эта конструкция выжила, ей нужна защита. И она появляется — в виде легитимации: моральных объяснений, религиозных доктрин, научных аргументов, простых фраз «так принято». Все они — способ убедить, что этот порядок единственно возможный.

Реальность — это не только то, что есть. Это то, что мы решили больше не пересматривать.


2. Как строится реальность: три акта

Представь: ты попал в чужую страну. Ничего не знаешь, языка не понимаешь. Первый человек, которого ты встречаешь, здоровается, хлопает себя по колену и прыгает. Ты повторяешь — на всякий случай. Через неделю это делают уже все, кто в округе. Через год — это называется «приветствием». Через десять лет — тебе кажется, что это всегда было так. А ещё через двадцать — тебя будут осуждать, если ты не хлопнешь по колену.

Так работает социальная реальность.

  1. Экстернализация — человек что-то делает, говорит, устанавливает правило, вводит ритуал.

  2. Объективация — другие повторяют. Это превращается в шаблон. Отрывается от автора.

  3. Интернализация — новые поколения воспринимают это как «так и есть».

Мир создаётся, закрепляется, а потом поселяется внутри нас. Он становится фоновым шумом сознания. И мы защищаем его, не понимая, что он искусственный. Мы одновременно авторы и заключённые этой конструкции.

Иллюстрация цикла конструирования реальности
Иллюстрация цикла конструирования реальности

3. Язык — инструмент сборки мира

Ты думаешь, что говоришь о мире. А на самом деле — создаёшь его. Не отражаешь. Не комментируешь. А именно создаёшь. Язык — это не зеркало. Это лопата и бетон. Им копают и заливают фундамент. Если тебе дали слово — ты им закроешь рот другому. Если не дали — ты даже крикнуть не сможешь.

📌 Пример: Вспомни, как ты называешь людей в LinkedIn. «Визионер». «Продуктолог». «Лидер мнений». Эти слова не просто описывают — они программируют. Если ты назвал себя «стратегом», тебе уже неловко действовать спонтанно. Если ты написал «осознанный», ты должен выглядеть уравновешенным, даже если внутри крик.

Мы живём в языке как в клетке. Он описывает нас раньше, чем мы себя почувствовали. Слова «успех», «мораль», «развитие», «правильное» — это не просто слова. Это программы поведения, зашитые в твой мозг.

Язык не просто описывает мир — он его картографирует. Если у тебя нет слова на страх — ты не можешь о нём говорить. Если у тебя нет термина на подавление — ты думаешь, что просто устал. Если тебе сказали, что «так делают все», — у тебя исчезает внутренняя возможность поступить иначе.

Язык — это инфраструктура мысли. Он как асфальт под ногами. Пока он ровный — ты не замечаешь. Но если убрать — идти становится больно. Внезапно ты понимаешь: ты всегда шёл по дороге, которую тебе построили.

Типизации — это когда тебя называют до того, как ты назвался сам. «Ты же парень». «Ты же взрослый». «Ты же лидер». Каждое «ты же» — это пощёчина по твоему настоящему. А ты стоишь и улыбаешься, потому что другого языка у тебя нет.

Попробуй на день убрать из своей речи все клише. Не говори «нормально», «всё хорошо», «ничего особенного». Попытайся описывать происходящее так, как если бы ты только что научился говорить. Проговори свои эмоции без ярлыков. Не «я раздражён», а «я чувствую, как у меня сжимается грудь, когда ты это говоришь». Ты почувствуешь, насколько беден и предсказуем твой внутренний словарь. Это и есть первая клетка конструкции.

Ты не просто говоришь. Ты повторяешь. Не просто думаешь. А репетируешь текст, написанный до тебя. Реальность — это грамматика, которую мы принимаем без редактуры. Ты повторяешь. Не просто думаешь. А репетируешь текст, написанный до тебя. Реальность — это грамматика, которую мы принимаем без редактуры.


4. Твоё "я" — это то, что удобно системе

Ты думаешь, что ты — это ты. Но твоё «я» не возникает в пустоте. Оно конструируется через социализацию — и именно это Бергер и Лукман называют одной из самых мощных машин по производству субъективной реальности.

Первичная социализация — семья, язык, родительские фразы. Вторичная — школа, армия, офис, LinkedIn. На каждом этапе тебе «вживляют» модели того, каким должен быть человек, чтобы его не отторгло общество.

📌 Пример: Тебе не просто говорят «будь хорошим». Тебе показывают, кто «хороший». В сериалах — это всегда уверенный, активный, коммуникабельный. В школе — прилежный и послушный. В стартапе — харизматичный и выносливый. А потом ты сам себе это повторяешь: «я должен быть полезным, чтобы быть достойным».

Ты думаешь, что выбираешь роль. Но ты рождаешься в ней. Ты — сын, гражданин, мужчина, россиянин, профессионал, потребитель. У каждой роли — прописанный скрипт. Он заранее знает, что ты скажешь на первом свидании, как будешь вести себя в конфликте, как будешь проживать неудачу. Потому что это — интернализированная внешняя структура.

📌 Пример 2: В крупных корпорациях, особенно западного типа, персонал обучают «эмоциональной зрелости». Это значит: улыбайся, когда бесишься. Говори конструктивно, когда тебя принижают. Поддерживай коллегу, когда он отбирает твой проект. Знаешь, зачем это нужно? Чтобы обслуживать систему без сбоев. Без аффекта. Без живого человека внутри.

🛠 Методология: Выпиши 5 фраз, которые ты часто говоришь, чтобы понравиться или «не лезть». Например: «ну да, логично», «не спорю», «я понял». За каждой из них — отказ от живого себя. Попробуй в следующий раз не проглотить, а сказать то, что действительно думаешь. Не агрессивно. Просто по-настоящему. Посмотри, выдержит ли это твоя социальная оболочка.

Бергер и Лукман подчёркивают: социализация превращает внешний порядок в внутренний голос. Ты перестаёшь различать, где заканчивается институт — и где начинаешься ты. Это не заговор. Это просто цена за включённость в общество.

Твоя личность — это общественный договор, заключённый от твоего имени без твоего участия. Но ты не роль. И не образ. Ты — тот, кого не пускают в свет, потому что он может всё испортить.

Роли дают тебе безопасность. Но отнимают внутреннего бога. И ты платишь — собой. Каждый день.


5. Повседневность как главный наркотик

Ты не замечаешь конструкцию, потому что она в каждом дне. В «привет». В «ты что, не знал?». В «нормальные люди так не делают».

Повседневность — это гипноз, в котором всё объяснено заранее. Где нет места вопросу «зачем?», потому что есть «как принято».

Самая крепкая тюрьма — это та, где у тебя есть утюг, подписка и скидка на доставку.

Ты просыпаешься не потому, что выспался, а потому что звенит будильник. Садишься в машину. Стоишь в пробке. Возвращаешься домой. Садишься в новую пробку — в ленте. Лайк, рил, заказ, пельмени. Выключаешь свет. Спишь. Повторяешь.

Тебе 40. Ты почти мёртв. Не потому, что кто-то тебя убил. А потому что ты не жил — ты следовал инструкциям.

И если ты сейчас не остановишься — твоя жизнь закончится, так и не начавшись.


6. Почему просто выйти не получается

Бергер и Лукман называют повседневную реальность «наиболее достоверной» формой существования. Она не требует доказательств. Она не ощущается как модель, потому что в ней ты рождаешься, социализируешься, живёшь и умираешь. Всё, что выходит за её пределы, кажется «чрезвычайным», «экзотическим» или «болезненным».

Ты не выходишь из неё не потому, что не хочешь. А потому что внутри неё нет координат для выхода. Ты не знаешь ни одного слова, чтобы назвать то, что там. За пределами. Где нет «рынка труда», «перспектив», «планов на выходные». Там нельзя отправить резюме. Там нельзя позвонить маме. Там нельзя быть «как все».

Тебе дали язык, в котором отсутствует слово «вне».

Внутри этой структуры реальности всё типизировано: роли, действия, реакции, расписания, цели, страхи. Ты знаешь, что делать, когда просыпаешься, что говорить в лифте, куда смотреть на собеседовании, как выглядеть «в порядке». Эта схема обеспечивает не просто предсказуемость — она создаёт чувство самого себя.

Именно поэтому выход воспринимается не как освобождение, а как распад идентичности. Потому что «я» — это не первичная сущность. Это продукт. Сформированный под требования сцены.

📌 Как сказали бы сами Бергер и Лукман: выход из повседневности возможен, но сопровождается тревогой, нарушением взаимных типизаций, утратой привычных моделей. Это — переход в зону, где привычное перестаёт быть само собой разумеющимся, а значит, требует усилия, присутствия, внимания.

Но здесь важно не перепутать.

Многие считают, что выход — это побег: уехать, поменять профессию, разорвать отношения. Но в большинстве случаев это смена декорации внутри той же сцены. Ты просто берёшь с собой свои типизации. Меняется картинка, но не кодировка.

Выйти — значит остаться без гарантии. Без словаря. Без типизаций. Без зеркала, в котором ты видишь «нормального» себя. И это не полёт, а зависание в вакууме между мирами.

Реальность держится не на насилии, а на доверии. Она кажется естественной, потому что в ней участвуют все. И ты — один из них.

Выйти из неё — значит нарушить консенсус. А значит, стать странным. Смешным. Потенциально опасным. Или — невидимым. Потому что ты больше не поддаёшься классификации.

Это не романтическое пробуждение. Это момент, когда на тебя смотрят и спрашивают: «Ты вообще кто?» Свобода начинается с молчания. Но чтобы услышать тишину — нужно заглушить голос инструктора в голове.


7. Кто называет, тот управляет

Одна из самых невидимых форм власти — это власть называния.

Бергер и Лукман подчёркивают: институциональный порядок держится не только на повторении действий, но и на легитимации через язык. Чтобы структура воспринималась как «естественная», она должна быть названа, объяснена и встроена в мир понятий, которые не подвергаются сомнению.

📌 Пример: ты слышишь: «он токсичный», «у него избегающее расстройство», «она не умеет строить границы». За этим — не просто описание. Это перенос человека в управляемую категорию. Ты больше не общаешься — ты оперируешь ярлыками, которые диктуют, что с ним «можно» и «нельзя».

Называние — это не добавление смысла. Это редукция. Сложность исчезает. Вместо человека — симптом. Вместо опыта — диагноз. Вместо разговора — протокол.

Язык как инструмент контроля

Для того чтобы общественный порядок сохранялся, мир должен быть разделён на известные сущности. Каждой из них — имя. Каждому имени — инструкция. И так появляются не просто понятия, а категории поведения, от которых нельзя отступать без санкций.

  • «Надёжный сотрудник» — значит стабильный, не задаёт лишних вопросов, вовремя сдаёт отчёт.

  • «Адекватный» — значит вписывающийся в нормы, не вызывающий стыд у других.

  • «Абьюзер» — значит, к нему неприменима эмпатия, даже если он тоже был жертвой.

📌 Пример 2: в школе ребёнку ставят ярлык «проблемный». Дальше с ним не работают, а встраивают в него ожидание: что он нарушит, опоздает, подерётся. Через год он делает это — и все говорят: «Ну да, всё логично». Так работает петля легитимированного ярлыка.

🛠 Методология: Составь список из 5 ярлыков, которые тебе дали — или ты сам себе дал. «Тревожный», «ленивый», «контролирующий», «интроверт», «слишком остро реагирую». Под каждым напиши: «Это я или это способ описать мою реакцию в одной ситуации?». Это упражнение возвращает тебе право на нюанс — а значит, на внутреннюю свободу.

Кто имеет право называть?

Бергер и Лукман подчёркивают, что легитимировать может только признанный институт: церковь, медицина, государство, образование, психология. Но сегодня к ним добавились медиа, блогеры, «эксперты», даже алгоритмы. Если TikTok подсовывает тебе 5 видео про «шизоидов» — ты уже подозреваешь себя. Потому что власть становится распределённой, но не менее действенной.

Истина — не то, что реально. А то, что получило печать, микрофон и словарь. Тот, кто называет, устанавливает не только правила. Он определяет, кто ты есть, до того как ты успел понять себя сам.


8. Сцены, в которых ты играешь

Представь театр. Ты на сцене. Реплики написаны заранее. Аплодисменты по сигналу. Кто-то говорит, когда входить, как стоять, и как правильно плакать. Иногда тебе дают новую роль. Иногда просто заменяют актёра. А ты даже не знал, что играл.

Но театр — не один. Миров много. Религия, искусство, цифровые субкультуры, комьюнити, философские движения — всё это альтернативные сцены с собственными правилами игры. Тебе не обязательно всё рушить. Иногда достаточно выйти за кулисы — и перейти на другую площадку.

Это и есть вторичная социализация — способность осваивать новые реальности. Быть в разных мирах. Принимать роли, зная, что они роли. И играть — осознанно.

Свобода — не в том, чтобы выйти из реальности. А в том, чтобы переходить между реальностями, не теряя себя. Быть многомерным. Играть в разных жанрах. Быть не заложником — а режиссёром.

Ты уже умеешь жить в разных реальностях. На работе ты один. В семье — другой. В интернете — третий. Это и есть вторичная социализация — способность входить в другие миры.

Театр не один. Миров много. Религия, искусство, мем-культура, ритуалы комьюнити — это всё сцены с альтернативными правилами.

Не обязательно сжигать сцену. Достаточно сменить пьесу. Или выйти из зала.


9. Память как фильтр допустимого

Ты думаешь, что помнишь, как было. Но ты помнишь только то, что тебе разрешили помнить. Память — не архив, а монтажная. Из опыта вырезается всё, что не вписывается в структуру. И ты сам становишься историей, которую сочинили другие.

Символический универсум — это великая мифология. Он объясняет, почему ты платишь налоги, почему считаешь секс в 18 «нормой», а молитву в 5 утра — странностью. Это не просто фон — это гравитация мировоззрения.

Возможно, ты не живёшь свою жизнь. А пересказываешь чужую. По учебнику. По своду. По сюжету, написанному до твоего появления.


10. Карго-культ: когда форма заменяет смысл

Ты строишь бамбуковые взлётные полосы. Ходишь в спортзал. Повторяешь аффирмации. Читаешь про инвестиции. Ставишь цели. Прокачиваешь soft skills. Визуализируешь. И ждёшь.

Ждёшь, что прилетит жизнь. Что кто-то оценит. Что в какой-то момент ты станешь «тем самым собой». Но ничего не происходит. Потому что ты забыл зачем всё это.

Форма без смысла — это чучело свободы. Симулякр живого. Карго-культ работает, потому что мы боимся признать, что не знаем, зачем живём. И продолжаем ритуал — чтобы не сойти с ума.

Ты делаешь вид, что управляешь. А на самом деле — следуешь сценарию, который даже не читал.


11. Без структуры — бойня, а не свобода

Ты можешь сколь угодно смеяться над нормами, ритуалами, институтами. Но убери всё это — и останется не анархия, а страх, голод и насилие.

Без конструкции ты не поэт, а животное, готовое грызть за еду. Без языка — ты не говоришь, а орёшь. Без норм — никто не знает, что можно. И каждый делает то, что хочет. А хочет он не свободы. Он хочет жрать. Трахаться. Убивать. Побеждать. У кого больше кулак — тот и прав. У кого больше голод — тот и забирает.

Это не философия. Это просто ты без кожи. Без защиты. Без обёртки. Гопники придут не потому, что они плохие. А потому что ты убрал то, что их останавливало — ожидание наказания, мораль, легитимный страх. Ты хотел свободы. А получил стадо, где тот, кто сильнее, берёт всё.

И это понимали сами Бергер и Лукман. Они не были революционерами, не были анархистами, не призывали разрушать. Они были исследователями. Архитекторами наблюдения. Их задача — показать, как работает ткань социального мира, чтобы мы не путали конструкцию с реальностью, но и не путали свободу с анархией.

Социальная конструкция — это не только клетка. Это забор, за которым твоя семья может спать спокойно.


Финал: ты — тот, кто может дать имя заново

Ты дошёл до конца. И, возможно, теперь хочешь задать самый естественный вопрос: «А что мне теперь делать со всем этим?»

Можно — ничего. Просто закрыть вкладку и вернуться к потоку. Мемы, контент, реклама, цели, фитнес, медитации, стратегия. Уютный карго-культ, в котором форма спасает от бессмысленности.

Но можно и иначе.

Не нужно сжигать костюм. Нужно признать, что ты в нём. Что маска была. Что роль сыграна. И только после этого — начать говорить своим языком. Называть вещи, людей, мечты — не по инструкции, а по внутреннему эхолоту.

Бергер и Лукман не были анархистами. Они не призывали рушить. Их задача была — показать, что ты внутри конструкции, а не внутри природы. Чтобы ты мог не разрушать, а перепрошивать.

Ты не обязан разрушать. Ты можешь перепридумать. Посмотреть на свои роли, язык, повседневность — и выбрать: какие оставить, какие заменить, какие из них наконец назвать своими словами.

Это и есть взрослая свобода. Не романтическая анархия. А внимательное авторство.

Ты можешь выйти из сцены. Не навсегда — хотя бы на минуту. Чтобы оглядеться. Подумать. Чтобы спросить себя: «А чья эта роль? А кто поставил пьесу? А хочу ли я быть в этом жанре?»

И если после этого ты решишь вернуться — ты уже не будешь прежним. Потому что теперь ты знаешь: ты можешь выбирать.

Реальность — не враг. И не бог. Она — сцена. А ты — уже не просто актёр. Ты — автор. Не забудь, как держать перо.

Subscribe to Vladimir Prosvirkin (vlprosvirkin.eth)
Receive the latest updates directly to your inbox.
Nft graphic
Mint this entry as an NFT to add it to your collection.
Verification
This entry has been permanently stored onchain and signed by its creator.
More from Vladimir Prosvirkin (vlprosvirkin.eth)

Skeleton

Skeleton

Skeleton